«Проходи, вон табуретка, присаживайся. Сейчас чайник поставлю.» — сказала Нелька деловитым тоном и не вынимая сигареты изо рта. Она взяла старый побитый эмалированный чайник и бросила его на плиту, при этом успев, каким-то неимоверным образом протереть маленький старый столик и водрузить на него тарелочку с порезанными плавлеными сырками. Пока я стояла в оцепенении, Нелька доброжелательно и понимающе, усмехнулась и стряхнула пепел от сигареты на подоконник. Не совсем правда на подоконник, — на нем лежала старая керамическая плитка непонятно молочного цвета, которая заменяла прекрасной Нельке пепельницу. Плитка была условно молочного цвета, потому как определить ее состояние можно было только приблизительно по аналогии плиток того времени, которые отливали для сантехнических узлов и вероятно они были частью какого-то благородного уюта соответствующих помещений. Потому как страшно представить сейчас, кто бы мог сию красоту положить на стены даже самом захолустном туалете. Откуда она взялась у Нельки, ну да черт с ней с этой плиткой. Она в тот момент меня так ошарашила.
Я знала, что Нелька живет в квартире своего бывшего мужа, вернее его свекрови, которая пока ее не выгоняет, после его смерти. Девка натерпелась от жизни нещадно, в свои 28 выхаживать мужа больного раком, да при том, что поженились по любви, а парень и красив был и умен, да и характер такой, что только мечтать. Но жизнь не всегда дарит счастье, иногда она дает его взаймы и под большие проценты.
Одно лишь в тот момент выбило меня из колеи, это сама Нелька.
Её квартира была самым настоящим ужасом коммуналок и нелюбви хозяйки. Все в ней было настолько серым, что отличить то, что в таком виде досталось хозяйке, а что сама хозяйка превратила в хлам, не представлялось возможным. Старая табуретка и стул с разлапистыми железными ножками и жутким рыже-коричневым дермантиновым сидением, с обтрёпанными краями. Линолеум, который отваливался несуразными квадратами имитирующими плитку, и под ним другой, третий и еще непонятно какой слой таких же квадратов, утративших цвет и не вызывающих желания ступать на них. Стены, покрытые водоэмульсионкой пестренько-зеленого цвета и немыслимые самодельные шкафы, которые видимо делали пионеры на уроках труда. Все это, плюс отсутствие штор на окнах и запах застоялого курева, вызывали такое депрессивное состояние, что Нелька вообще не вписывалась в это место.
Ах, да! Конечно, Нелька.
Нелька сбросила пепел и лукаво посмотрела на меня, по-доброму с усмешкой. Ее копна умопомрачительных волос встряхнулась как Бордволкский орган и заиграла необъяснимым волшебством. Нелькины кудри, были самым магическим действом, которое я вообще когда – либо видела в этой жизни. Их можно было стричь, прятать под шапочку, закалывать невидимками – ничто не могло их укротить. Мне кажется, что, если б их даже состригли на лысо – они все равно ментально вились бы вокруг Нельки, разливая вокруг нее ослепительную ауру и искры будоражащие воображение. Сказать, что Нелька была красавицей – ничего не сказать. Она и была ей и не была одновременно. С ее нескладной худобой, легкой испорченной видимо школьными партами сутулостью в спине, практически полным отсутствием груди и неправильными чертами лица, она вероятно не вписалась бы не в один стандарт красоты. Но вся ее стать и совокупность всех ее невероятных черт делали Нельку настолько красивой, что никто и никогда не посмел бы сказать обратное.
Мне казалось, что все чего прикасается Нелька, наполняется особой силой и духом. То на что она посмотрела, получило благословение небес. Но при этом, все вокруг меркло и теряло краски на фоне ее искристости. Представить Нельку в этом умышленном неуюте, моя душа не могла.
Потом я часто вспоминала Нельку, она была для меня как камертон души. Как только мне становилось тяжко, я вспоминала ее упругие сияющие спирали кудрей и зеленые глаза с хитрющей и доброй усмешкой. Но жизнь раскидала нас в разные квадраты и даже не было возможности узнать друг о друге. Пока вчера, не столкнулись в толпе на спешащем перекрестке. Нелька узнала меня и окликнула, а я остолбенела от счастья и неожиданности. Это та же Нелька, ну разве что ее умопомрачительная копна кудряшек, стала чуть послушнее, а взгляд теплее и глубже, что только придало ее благородству красивой выдержки. Красивых женщин года не берут, внутренний свет хранит их. И да, самое главное не сказала – у Нельки два потрясающих сына и замечательный муж. Если я скажу, что он при этом богат и любит ее, наверное будет банальностью. Счастливые истории навряд ли кому-то интересны. Все любят накал страстей в конце рассказа. Но Нелькино счастье особенное, жизнь – баба добрая